Глава УГКЦ Блаженнейший Святослав (все фото: Виталий Носач/РБК-Украина) Автор: Милан Лелич, Роман Кот
О том, как полномасштабная война изменила украинских верующих, отношения с украинскими властями, Папой Франциском и ВТО, угрозы от московского православия и новый календарь – в большом интервью РБК-Украина рассказал глава Украинской греко-католической церкви, Верховный архиепископ Киево-Галицкий, Блаженнейший Святослав.
Если верить социологии, то с началом полномасштабного российского вторжения количество верующих УПЦ Московского патриархата радикально уменьшилось. Украинская греко-католическая церковь, по всей вероятности, стала второй по численности церковью в Украине – после Православной церкви Украины.
Но глава УГКЦ Святослав на прямой вопрос РБК-Украина об этом отвечает: его церковь не гонится по количеству верующих. Однако признает: за последние годы их количество увеличилось, к тому же именно греко-католики среди всех украинских церквей наиболее активны.
«Действительно, очень много людей, которые чувствуют себя преданными церковью московского патриархата. Переживание травмы, измены со стороны своей церкви – это очень опасный феномен, который есть перед нашими глазами. Очевидно, социология до конца его не освещает», – говорит Святослав. /p>
Кроме фундаментальных вопросов о том, как война повлияла на украинское общество и украинских верующих и как церковь должна отвечать на новые вызовы, мы основательно поговорили с главой украинских греко-католиков и об отношениях УГКЦ с другими украинскими церквями, а также со Святым престолом – Папа ведь Римский Франциск на протяжении последних лет неоднократно выступал с контраверсионными заявлениями по поводу русско-украинской войны. И в завершение разговора мы поставили предстоятелю УГКЦ несколько общих вопросов о его церкви и некоторые распространенные в Украине стереотипы по поводу церковных обычаев.
– Начнем с общего, фундаментального вопроса: как полномасштабная война изменила украинских верующих, и как изменилась ваша церковь, отвечая на эти новые вызовы?
– Это уже третий раз во время этой полномасштабной войны мы празднуем Рождество. И на ваши вопросы я буду отвечать с точки зрения переживаемого праздника. Если каждый проанализирует свой личный опыт, свою семью, круг своих знакомых – можем утверждать, что война была таким шоком, который сломал или разорвал все человеческие отношения. И мы потом должны были заново все восстанавливать: отношение к самому себе, понимание, кто я, что я сейчас должен делать, какие мои приоритеты, отношения с моими ближними, за кого я несу ответственность, которые, прежде всего, обязанности имею в отношении отца , матери, жены, детей.
В частности, когда речь идет о верующих людей, радикально поменявшихся отношения человека с его Богом, все правила или, возможно, привычки нашей духовно-религиозной жизни. Итак, можно сказать, что мы все стали другими.
Для многих наших приятелей за границей, которые иногда кичатся, говорят «А я знаю Украину, потому что я там когда-то бывал, я знаю украинцев» — я всем им говорю: «Той Украины, которую вы знали до этого, больше уже нет». И мы уже не будем таковыми. Но мы хотим быть лучше. Пережив эту трагедию, переживая еще ее, я думаю, мы переживаем момент нового рождения. Или скорее возрождение. Мы чувствуем, что среди нас появляются герои, на которых мы до сих пор даже не обращали внимания. Большая беда порождает поистине великанов духа, обнаруживает какие-то глубинные устои, матрицы нашей национальной, духовной жизни. То есть мы все стали другими. Теперь наша задача – чтобы все стали лучше.
– После полномасштабного вторжения в 2022 году, согласно соцопросам, в Украине существенно возросло количество верующих в Бога. Но постепенно цифры вернулись к прежнему уровню. Стоило ли этого ожидать?
– Я очень внимательно пытаюсь слушать такого уровня исследования, хотя, они всегда относительны. Люди по-разному переживают трагедию, свое отношение к обстоятельствам этой войны. Народная пословица говорит: как тревога, то к Богу.
Но очень часто мы можем столкнуться с определенным кризисом веры во время войны. Мы порой спешим искать какую-нибудь высшую силу, которая была бы гарантом моей личной безопасности, моего благополучия, что все будет хорошо. Но действительно так не бывает. Тот истинный живой Бог – он есть личность, он есть кем-то, а не чем-то, с ним нужно строить отношения. Эти отношения могут быть непростыми. Как другую личность мы должны открыть для себя, ее познать, так же и того Бога, Отца, Сына и Духа Святого мы познаем в контексте наших отношений с ним.
Многие люди мне говорили, что как началась война, было такое ощущение, что Бог вроде бы исчез из нашего духовного горизонта. А потом он снова появился. , а затем обретение нашей силы. Момент, возможно, всенародного усилия на защиту Родины, а затем усталость.
Следовательно ищем того источника, чтобы восстановить наши силы. И обретаем Бога как источник, обновляющий нас. Исцеляет раны, лечит нашу усталость, является секретом нашей стойкости. И потому мы удивляем мир. Но тот опыт войны для нас, верующих людей, помогает нам познать, открыть животворящий Бог по-новому и, очевидно, с новой силой, возможно, даже лучше, строить с ним наши духовные отношения.
–Нам очень приятно в тех отношениях государственно-церковных, как мы их называем, видеть, как постепенно наша государственная власть открывает для себя роль и место церкви во время военного лихолетья в украинском обществе.
Ибо иногда было такое чувство, что некоторые чиновники не видят церкви. Иногда у них была такая иллюзия чрезмерной самоуверенности. Вот мы сами все делаем и так далее. А теперь постепенно наши государственные мужи понимают, что религиозная жизнь, церковь является секретом успеха и источником нашей настоящей победы.
Нам очень приятно, что президент, когда представил свой план победы в Верховной раде, отдельно посвятил внимание государственно-церковным отношениям. В частности, оценил роль и место в украинском обществе Всеукраинского совета церквей и религиозных организаций (ВСЦ).
Здесь не только речь идет о, возможно, социальном служении церкви или международной адвокации украинских национальных интересов. Но о роли духовного сопровождения нашего народа в условиях военного лихолетья. Присутствие священника в жизни каждого человека во время этой беды представляется незаменимым. Ибо мы нуждаемся в душепастырстве или, как говорят наши братья протестанты, душепопечительства.
Нам так важно почувствовать, что кто-то обо мне заботится. Что я не забыт, не брошен. Что когда мне болит, я знаю, к кому прийти за советом и помощью. И там обязательно меня примут и обязательно помогут мне. Вот таким образом, думаю, в новейшей нашей истории роль церкви себя открывает по-особому и по-новому.
Когда речь идет о нашей церкви, наша церковь сегодня находится в очень интересной позиции, даже по отношению к другим церквям и религиозным организациям. Мы – церковь, которая родственна с нашими братьями православными, своей историей, своими корнями, мы церковь киевского христианства. Но мы живем в полном сопричастии со Вселенской, католической церковью. И это дает нам возможность находиться в сети вселенского христианства. Половина структур нашей церкви находится за пределами Украины.
И таким образом, вся предыдущая история глобализации нашей церкви, которую мы пережили из-за периодов эмиграции украинцев за границу еще с конца 19 века, заново мобилизована для нужд Украины, украинской государственности сегодня. Наша церковь на протяжении веков всегда была нациотворческой силой.
Потому русский агрессор так не любит, ненавидит нашу церковь. И когда российская империя постепенно оккупировала части Украины, первой, кого она уничтожала, была именно наша церковь. Так было на территории бывшей Российской империи, так было в советское время. И вот когда наша церковь вышла из подполья, это было предвестником развала Советского союза. Поэтому сегодня, когда какой-то кремлевский глава снова хочет реставрировать Советский Союз, то первым, кого он хочет элиминировать – это нашу церковь. Так он и действует на оккупированных территориях.
Итак, мы всегда таким, я бы сказал, ядром нациотворчества и государствотворчества. Мы всегда были государственной церковью, которая поддерживала национально-освободительные соревнования во всех этапах нашей борьбы. Но никогда мы не были государственной церковью.
И сегодня мы стараемся быть лидерами построения модели партнерских отношений между церковью и государством в Украине. И мне очень приятно, что господин президент именно эту модель поддерживает и считает ключом победы Украины.
– В начале своей каденции президент Владимир Зеленский и его команда были подчеркнуто равноудалены от всех религий, от всех конфессий. И вообще уделяли не слишком много внимания этим вопросам. С течением времени ситуация начала меняться, и в обращениях Зеленского, в его публичных выступлениях эта тематика начала звучать довольно регулярно, с понятной позицией. По вашему мнению, такие действия власти в духовно-церковной сфере в большей степени направлены на недопущение того, чтобы страна-агрессор как-то раскачивала здесь ситуацию в своих интересах? Или это какие-то попытки использовать церковь в политических целях?
– Возможно, до конца ответ на этот вопрос даст сама власть. Если мы хотим понять ее намерения, то это иногда загадка. Но знаете, я уже являюсь главой церкви 14-й год, я вспоминаю государственно-церковные отношения во времена Януковича, потом во время Революции Достоинства, потом при президенте Порошенко и теперь г-не Владимире Зеленском. И вот есть такие впечатления, что всегда, когда кто-то приходит только к власти, он на эйфории победы на выборах и он чувствует, думает, что он все может решить сам. Но когда нужно решать трудные, непростые вопросы, тогда происходит так: политики заваривают эту кашу, но церкви потом ее расхлебывают.
И должны именно мы, то есть религиозные деятели, помогать нашей государственной власти, действительно, иногда диалоговать со своим народом. Мы видели во времена Януковича, что власть перестала общаться со своими людьми и началась прямая конфронтация. Определенным моментом единственным посредником между двумя лагерями были церкви.
Но потом, скажем так, нам это не удалось, конфронтация приобрела необратимый некий динамизм. Если речь идет о нынешней власти, у меня такое чувство, что отношения между государством и церковью радикально изменились во время наводнения.
Был такой момент, что государство почувствовало, что репрессивный ресурс закончился. И для того чтобы убедить людей выполнять правила карантина и обеспечить распространение этой инфекции, нужно партнерство. Я помню тогда очень плодотворные встречи с премьером и министром здравоохранения. Мне было вдвойне приятно, потому что я по своему светскому образованию медик. И мы тогда со стороны религиозной среды тоже могли консолидировать нашу общую позицию. И это партнерство, я бы сказал, очень помогло найти определенный компромиссный вариант для того, чтобы спасать жизнь наших людей.
Что-то подобное мы тоже чувствуем теперь в начале этого полномасштабного вторжения, где государство все больше начинает уважать роль и место церкви в обществе.
Но есть еще одна такая черта. Я так чувствую, что наша власть начинает действительно очень трезво смотреть вперед и смотреть, как нам сохранить Украину в ближайшей перспективе, даже когда, дай Бог, завершится эта война, не знаем еще как. Государство видит, что именно религиозная среда обеспечивает такой остров стабильности в обществе.
Очень разные могут быть процессы. Представим себе выборы после войны. Это будет очень нестабильная история. Я думаю, что это такой период, где общество будет очень лихорадить. А агрессор, который не смог победить на фронте, будет пытаться расколоть общество, подбрасывать разные лозунги, разные ИПСО, чтобы натравить украинца на украинца. И тогда все понимают, что религиозная среда может обеспечить этот островок стабильности, эти фундаменты, на которые можно и нужно опереться, чтобы объединиться во имя общего блага.
Кстати, такую роль Всеукраинский совет церквей уже выполнял очень четко, ясно, в частности, после победы Революции достоинства. Когда Янукович уже сбежал из Украины, но еще существовал вакуум власти, еще нужно было сформировать определенные институции, которые имели бы уважение в народе и могли реально обеспечить этот переходный период. Тогда Совет церквей из-за своих позиций, своих обращений к народу действительно помог нашему государству перейти этот щекотливый момент.
Поэтому я думаю, что все то достояние, которое мы имеем совместно с другими церквями, тот опыт, который мы получили в тех непростых моментах нашего становления как государства, новейшей демократической нации, мы используем полным образом для того, чтобы наша Украина действительно сделала необходимые шаги как демократическое европейское общество.
И мы все хотим видеть нашу Украину в семье европейских народов. А наша церковь, в частности, восстановив единство с западным христианством в конце 16 века.
– Известно, что московское православие пытается привлечь украинцев из новой диаспоры на свою сторону, насколько это ощущается? И что могут противопоставить украинские церкви?
– В разных странах Европы это по-разному чувствуется. Но где наши руководители украинских общин об этом прямо говорят, так это в Германии.
Пророссийские олигархи сбежали из Украины туда. И они за российские деньги там создают параллельную украинскую общину, в которую пытаются заманить, в частности, русскоязычных украинцев. Таким образом, пытаются использовать священников Московской церкви из Украины, которые в эти центры социальные приезжают и там создают ячейки религиозной жизни, именно для того, чтобы заманить туда людей.
И потом попытки очень просты. Из наших эмигрантов создать протестный потенциал, который потом будет протестовать против политики своего государства, который будет за «мер во всем мире» в контексте «русского мира».
И это становится вызовом, как для наших общин, которые там уже существуют десятилетиями. ? Именно церковь.
И мы, с одной стороны, пытаемся построить сеть нашего присутствия, умножить миссионерские ячейки, где для наших украинцев на украинском языке предоставляем пастырскую опеку. Здесь нам очень способствует местный епископат. Но действительно мы чувствуем, как люди льнут в свою церковь. И иногда мы недооцениваем, какую роль для нашей победы играют те люди, которые силой обстоятельств оказались за границей.
– Каковы сейчас отношения между вашей церковью и Ватиканом на фоне регулярных неоднозначных заявлений от Папы Римского. Очень свежий пример, буквально несколько дней назад – об Украине и России, как будто «двоюродных братьях». Эти заявления каждый раз вызывают очень большое возмущение в украинском обществе и общество, как мне кажется, часто задает себе вопрос: слышит ли Святой Престол Украину, а если слышит, понимает ли он, что здесь действительно происходит?
— Это пример того, как на трагедию можно смотреть с точки зрения жертвы, это наша точка зрения. И на эту самую трагедию можно смотреть с точки зрения вселенского арбитра, который видит весь мир и пытается послужить всем людям, страдающим сегодня от войн, от несправедливости и выполнить эту миссию вселенского миротворца.
Если говорить об определенных словах, определенных терминах, очевидно, что они в нашем контексте набирают иное значение. Слово «братья» — это фундаментальное понятие христианской жизни. Но в нашем контексте, в частности, если брать эти манипуляции со словами, которые сегодня использует Россия, этот термин «брать» Россия употребляет в геноцидальных целях. Поэтому мы бы предпочитали, чтобы нас называли не братьями, а хоть соседями.
Но некоторые шутят, что в терминах Папы есть определенный прогресс. Потому что Папа говорил о «двоюродных братьях». То есть есть определенный прогресс.
И когда я к нему прихожу, мы общаемся на испанском языке. Однажды я к нему пришел, начал по-итальянски говорить к нему, и он говорит: ты что, забыл язык? И мы перешли на свой язык.
Я хочу сказать, что, очевидно, тот латиноамериканский его опыт по-другому сегодня анализирует международную ситуацию, чем мы, европейцы. Но действительно Папа очень внимательно слушает, и наша позиция, наш голос оказывают влияние.
Я, возможно, несколько таких моментов назову, потому что они очень красноречивыми. За почти три года войны я лично передал Папе более трех тысяч имен наших военнопленных. >Ибо где я не еду, на какую приход, или в Украине, или за границей, люди несут и несут имена. пленники, кто пропал без вести. И я тогда это все передаю в апостольскую столицу. И ватиканская дипломатия сегодня абсолютно открыта для наших нужд.Другой пример. Целый октябрь месяц я должен был силой обязанности участия в папском синоде находиться в Ватикане. И каждый день мы были с Папой, потому что синод под предводительством Папы происходит. И я получил такую частную официальную аудиенцию у Папы, как раз накануне приезда к нему президента Владимира Зеленского. Президент был в пятницу, я был в четверг у него.
И я представлял ту всю ситуацию, которая есть теперь в Украине, и в частности попросил, говорю, Ваше Святейшество, сделайте что-то, потому что сегодня Россия систематически уничтожает энергетическую инфраструктуру Украины. Они хотят даже зиму превратить в оружие. Нельзя молчать. Я так просто, возможно, даже немного эмоционально говорю: скажите, наконец, что достаточно убивать невиновных в Украине. В какой-то момент, когда я эту фразу сказал, Папа вытаскивает листочек бумаги и начинает записывать. Говорит, авось, еще раз повтори, как ты сказал? Так сильно ты сказал.
И те фразы, которые я так спонтанно сформулировал, он записал и говорит мне: я об этом скажу. И в следующее воскресенье на своем слове, после традиционной молитвы «Ангел Господень», Папа сделал это заявление, это был как выстрел пушки: достаточно убивать невинных в Украине.
Возможно, мало кто услышал эти слова. Даже, может быть, в Украине не все эти слова услышали. Но это было одно из острейших заявлений Папы по стороне нашего народа. Поэтому ответ на ваш вопрос, слышат ли нас? То есть нас слышат, мы не всегда слышим.
– А может, по вашему мнению, Ватикан выступить посредником в потенциальных мирных переговорах, то есть не только по вопросу освобождения пленных, обмена, освобождения детей, а в более глобальных политических вещах?
И сегодня могу, точнее, должен утверждать, что такого посредничества не происходит. Ибо есть определенные условия. Посредничество – это определенный дипломатический механизм, который имеет определенные предпосылки.
Вот я вспоминаю, глава папской дипломатии, государственный секретарь Ватикана кардинал Паролин сразу очертил, какие условия? Первое, обе стороны должны согласиться на это и должны попросить. А следующее, должны быть готовы имплементировать определенные рекомендации, которые предложит посредничество.
На данный момент ни одного из этих условий нет. А в течение последнего года, каких только посредников мы уже не видели и не слышали… Кто даже называл премьер-министра Индии, возможно, среди самых успешных посредников. Теперь политическая ситуация после выборов в США снова изменила все.
И на этот вопрос тоже со стороны Ватикана была очень серьезная реакция: хорошо, давайте подумаем, где в том плане победы господина президента Ватикан может быть союзником. И именно гуманитарная часть этого плана, тогда называлась «формула мира президента Зеленского», вот Ватикан избрал ту часть этой формулы мира, которая где-то попадает под компетенции церкви, которая является субъектом международного права. И здесь очень методично и последовательно Святой Престол пытается то, что может делать в пользу Украины.
– Недавно также состоялся визит в Ватикан главы Православной церкви Украины, блаженнейшего Эпифания. И был момент, когда Папа Римский поцеловал панагию Эпифания, фактически неформальное признание этой церкви.
На ваш взгляд, возможно ли какое-нибудь объединение Греко-католической церкви Украины с Православной церковью Украины в какой-то перспективе? И некоторое время назад от одного из ведущих представителей нынешней властной команды пришлось услышать такую оценку, что это объединение скорее всего произойдет и к этому стоит стремиться и был очерчен временной горизонт в 30 или 40 лет, кажется, от нынешнего момента. strong>
– Когда речь идет о Ватикане, то немного другой смысл тому жесту был предоставлен со стороны апостольской столицы. Святой Престол себя ставит в такую роль, что не ему следует признавать или не признавать кого-либо в православном мире. Здесь общаясь или целуя панагию того или иного епископа, Папа не хочет брать роль – признавать или нет. Но по-моему, сам факт встречи очень положительный. Скажу, мы к нему приложились тоже, потому что всегда нашего мнения спрашивают. И мы с самого начала восстания этой церкви были великими адвокатами ВТО, в частности, перед апостольской столицей.
Мы должны объяснять жест Вселенского патриарха (предоставление томоса ПЦУ – ред.). Почему? Почему это важно? Что это значит? Ибо очевидно, что московская сторона отравляла мир, в том числе и церковные и религиозные круги, своей пропагандой на эту тему. Поэтому Богу благодарить, что такое произошло.
Относительно, скажем, объединения, потенциального объединения, я бы не был столь оптимистичен и не выставлял никаких временных рамок. Почему? Потому что сегодня я не вижу даже начала какого-либо диалога об объединении. Сегодня перед православием в Украине есть немного другие вызовы и приоритеты.
Мы видим, что сегодня происходит с той частью православия, которая все еще находится тем или иным способом в единстве с Московским патриархатом. Поэтому очевидно, что здесь нужно уважать определенные этапы становления, консолидации внутри православной общины Украины. Хотя, с другой стороны, думаю, для всех это очевидно, что именно наша церковь в Украине является лидером и промоутером экуменического диалога.
И единение между разными конфессиями в Украине мы видим и мы его понимаем в контексте именно экуменических усилий вселенского христианства. И сегодня наша программа сотрудничества или даже поиска единства между христианами Украины как раз преследует цель, прежде всего, имплементацию на местном уровне тех договоренностей, которые уже были постигнуты в диалоге между католической и православными церквями на вселенском уровне.
– Каково ваше отношение к резонансному закону о запрете русской церкви, а также связанным со страной-агрессором церквей? И видите ли вы какое-нибудь будущее у Украинской православной церкви (МП)? Возможен ли диалог с руководством этой церкви?
– Силой факта я должен был объяснять закон (по запрету русской церкви в Украине – ред.) перед руководителями европейских государств на протяжении последних нескольких месяцев . Потому что московская пропаганда опережает, к сожалению, эту информацию, исходящую из Украины. Я должен был в известной степени экзегетом (тем, кто разъясняет – ред.) государственного закона. Хотя было бы лучше, если бы государство само объяснило свои законы.
Но несколько таких пунктов, которые были понятны для наших партнеров.
Первый – несомненный факт, что Россия пытается милитаризировать религию и использовать религиозный фактор как оружие. попала русская православная церковь, как очень ручная церковь в этот режим. Но я думаю, что другие религиозные центры подпадают под ту же опасность контроля и манипуляций. Мы видели, как на российские позиции ездили мусульманские лидеры из России.
Поэтому опасность здесь в равной степени для всех. Украинское государство имеет право и обязанность защищать религиозную среду Украины от манипуляции со стороны страны-агрессора. Мы всем объясняем, что этот закон не о запрете. Этот закон о защите.
Вот сегодня, чтобы молиться в Украине, не нужно ни у кого позволять спрашивать. Здесь речь не идет о свободе совести, речь не идет о возможности молиться, речь идет об опасности манипуляций. И здесь мы признаем право и обязанность государства нас защитить, в равной степени и православных, и католиков, протестантов, мусульман и иудеев.
Речь шла о том, что мы хотим строить партнерскую модель отношений. Второе, что не будет государственной церкви, а государство будет одинаково относиться ко всем церквям, и все будут иметь равные права. Третье – невмешательство государства в церковные дела, а церквей в государственные дела. Четвертое – ответственность всех религиозных общин перед вопросом государственной безопасности, и право государства здесь вмешиваться и решительно действовать.
Этот закон не безупречен, это не есть, знаете, страница Евангелия. Все то, что делает человек, оно несовершенно. Поэтому очевидно, что можно было бы гораздо лучше это сделать, но есть то, что имеем, как говорил один украинский президент.
Но теперь мы увидим, как этот закон будет аппликироваться. Потому что многие законы нашего государства иногда имеют только декларативное значение. Но потом, когда нужно их имплементировать, исполнение почему-то пробуксовывает. Вспомним, был уже отдельный закон о необходимости переименования Украинской православной церкви.
– Да, наконец, забуксовал в судах и апелляциях.
– Теперь есть новый закон. Будет ли он выполнен? Увидим как. Но радует одно, что этот закон был принят под давлением общественности. Что это общество будет контролировать исполнение этого закона и тоже слышно над тем, чтобы все-таки он действовал.
– После полномасштабного вторжения социология зафиксировала радикальное сокращение количества верующих московского патриархата. Правильно ли из этого делать вывод, что сейчас Греко-католическая церковь является второй по численности верующих в Украине после Православной церкви Украины?
– Я очень уважаю социологию, но мы все знаем, что это не точная наука. Но очень важно отслеживать определенные тенденции и социология помогает нам это делать. Я не хочу говорить о первенстве или вторстве той или иной конфессии, но факт такой, что даже несмотря на те процессы массовой эмиграции, перемещения внутри страны миллионов людей, количество верующих нашей церкви не уменьшилось, а наоборот увеличилось.
То есть тех, кто себя называют украинскими греко-католиками. Это очень интересный такой показатель. Затем, когда речь идет о вопросе о том, как часто вы посещаете церковь и насколько активно вы участвуете в жизни вашей церковной общины, то среди церквей Украины именно греко-католики наиболее активны. И это нам очень приятно. То есть это не анонимные христиане, или те, которые приходят только, чтобы свечу поставить в воскресенье. Это люди, которые, когда приходят в наши общины, становятся активными, живыми членами этого организма.
Вот это нас радует. Мы не гонимся за количеством, но за качеством. И мы хотим действительно быть той «солью земли». Соль – это вообще маленькая крупинка, которая придает вкус всему блюду. Так же и здесь. Мы хотим выполнять эту функцию.
Действительно, очень много людей, которые чувствуют себя преданными церковью московского патриархата. Я не хочу здесь какие-либо оценочные суждения выносить, но есть факт такой, что многие люди, например, считавшие московского патриарха своим «великим хозяином и отцом», чувствуют, что тот «хозяин и отец» их предал. Я не хочу интерпретировать их чувства, но это просто сегодня общеизвестный факт в Украине.
Ну как, тот, кто должен быть моим отцом, благословляет, чтобы меня убивали?!. Как? Сегодня военные капелланы России учат солдат не считать нас людьми? Это какие-то вещи, которые не совместимы с пониманием отцовства.
И есть такой момент, который очень опасен, но социология его не замечает. Переживание чувства или факта измены человека его родной церкви.
Каждый человек переживает по-своему. Кое-кто ищет другой конфессии, но эта травма будет в нем на всю жизнь. Некоторые уходят из церкви вообще. И вот когда тебя твой отец раз изменил, ты уже другому не доверишься. И поэтому, по-моему, это большая опасность потери доверия к церкви. Это причина кризиса доверия к церквям в Украине. И это может быть причиной того, что мы обратимся к секуляризации, росту процента людей, которые себя не будут ни с одной церковью отождествлять.
Итак, переживание травмы, измены со стороны своей церкви – это очень опасный феномен, который есть перед нашими глазами. Очевидно, социология до конца его не освещает, но те, которые я уже упоминал, опросы, слушания мнения общества, здесь, мне кажется, чрезвычайно важны.
– Все ли уже ваши приходы перешли на новый календарь? Как просто проходил этот процесс? И многочисленные ли споры, в частности вокруг дат – как более правильно, этого или этого числа какой-то праздник определять – не отдаляют тех, кто участвует в этих спорах, от самой сути Рождества или Пасхи, или другого великого церковного праздника?< /p> — Я являюсь в позиции главы церкви, когда вижу всех, целостно. И хочу сказать, что эта реформа в нашей церкви пришла на удивление спокойно и единодушно. Мы проводили опросы, консультации между нашими людьми. Мы так сказали: хорошо, если две трети наших людей, наших приходов будут готовы это сделать, мы будем делать изменения, даже если, возможно, треть потребует еще некоторое время. Но оказалось, 95% опрошенных хотели реформы, даже сетовали, почему так поздно.
Из всех наших общин в Украине, которых у нас есть немалое число, только один приход на Харьковщине попросил отсрочку. А все остальные перешли. Знаете, это было ощущение небывалого единодушия. Когда наш народ почувствовал, что все-таки церковные деятели являются их лидерами, а у нас было ощущение, что народ за нами следует. Поэтому я очень благодарен нашим верным, нашим людям, которые очень внимательно слушали голос своей церкви.
Если анализировать вот этот момент, который бесспорно исторический, он беспрецедентен. Ибо уже были попытки в истории нашей церкви делать календарную реформу, но она не удалась и создала огромные конфликты, даже календарные войны, в частности, в нашей диаспоре.
Но перед нами еще один вопрос. Реформы не закончились. Есть вопросы реформы Пасхалии. такой ситуации, что Рождество мы празднуем все вместе, а Пасху – по-разному.
Есть часть нашей церкви за границей, которая празднует Пасху с Латинской церковью, а мы в Украине согласно принципу поиска единства с православными братьями решили праздновать дальше с ними.
На эту тему у меня был очень интересный разговор с Вселенским Патриархом Варфоломеем буквально месяц назад, и с Папой Франциском. Чувствуется, что следующий год будет толчком для дискуссии на вселенском уровне о необходимости и возможности реформы, совместной реформы Пасхалии. Но есть такое ощущение, что мы еще в начале очень долгого процесса.
– Напоследок попросим вас ответить на несколько коротких вопросов, ответы на которые, наверное, не для всех украинцев есть совершенно очевидными. Первое, является ли УГКЦ частью Римско-католической церкви или это отдельная конфессия?
– Мы церковь своего права, которая является в единстве с апостольским Римским Престолом.
– Влияет ли Ватикан прямо на решение УГКЦ?
– Определенные решения, касающиеся вселенского христианства, мы согласны. Но то, что касается внутренней жизни церкви, мы здесь абсолютно автономны.
– Может ли православный верующий участвовать в греко-католических богослужениях и наоборот?< /p>
– Может. Мы практикуем гостеприимство.
– Признают ли таинства, совершенные в православных храмах, в УГКЦ?
– Да, они признаются. И православные церкви тоже признают таинства католической церкви.
– Обязательно ли ходить в храм каждое воскресенье, чтобы быть хорошим христианином?
– Обязательно. Потому что это момент, когда мы должны показать свою веру, не только теоретически ее исповедовать, но практически показать себя членом какой-то общины. — Можно ли носить крестик вместе с украшениями ? Неуместно ли это?
– Я бы советовал скорее крестик без прекрасно носить, потому что он является самым важным знаком, самым красивым украшением. – Есть ли определенные дни, когда нельзя венчаться, или нельзя крестить детей?
– Дней, когда нельзя крестить, нет. Но есть определенные периоды в церковном году, когда нельзя венчаться. У нас они называются такие «запретные времена», которые связаны с определенными литургическими ритмами жизни церкви.
— Обязательно ли женщине покрывать голову в церкви?
– В нашем случае нет. Главное прийти в церковь.
– Правда ли, что нельзя венчаться и крестить людей во время поста?
– Скажем, если есть какая-то крайняя необходимость, все эти запреты падают. Но обычно венчание связано со свадьбой. И во время великого поста громких забав нельзя справлять. Но крестить детей можно.
– Приемно ли верить в предрассудки, если ты христианин?
– Нет, это грех, это преступление Божьей заповеди.
