Историк Анатолий Подольский: Сталинская диктатура также ответственна за Холокост, который устроили нацисты

В Восточной Галиции, Львовщине, Франковщине, Тернопольщине, в Дрогобыче были крупные еврейские общины. Кого-то убивали на местах в гетто, кого-то депортировали в лагеря смерти Белжец, в лагеря смерти Собибор. Около 400 тысяч евреев Восточной Галиции погибли. На Волыни – в Луцке, Ровно и всех городках региона погибли около 120 тысяч человек. Плюс – в больших городах.

В общем, человеку трудно осознать такие огромные цифры. Нам в Украине не трудно, потому что у нас уже одиннадцатый год войны, третий год полномасштабной, когда проклятый российский враг уничтожает граждан Украины за то, что мы граждане Украины. И мы знаем, что это такое. Сейчас видим такую ​​же ненависть российского политического режима к украинской государственности, к украинской культуре, как у нацистов была ненависть к еврейскому этническому сообществу.

Люди так устроены, что лучше чувствуют трагедии не из-за цифр, а из-за персональных историй. К сожалению, мы редко посещаем на кладбищах могилы наших близких, не говоря о людях, которых мы никогда не знали. И когда мы слышим огромные цифры, хотим от этого куда-то спрятаться. А когда мы слышим конкретную историю людей и семьи, тогда сострадание становится более глубоким, персональные истории воспринимаются более эмоционально и близко. Львова изменилось, потому что нацисты убили местных евреев.

– Да, об этом писал и я, и господин Ярослав, и другие историки. Там польское и еврейское сообщества веками жили вместе с украинским, но Гитлер и Сталин «решили» этот вопрос. Поляки были депортированы, и евреи были депортированы, и украинцы. С 1939 года, когда «советы» оккупировали восточную Галицию, с 1939 по 1941 год прошлого века все сообщества подверглись репрессиям от советского режима.

А с 1941 года после убийств и депортации в лагеря смерти евреев Галиции их в этом регионе практически не стало. И затем НКВД жестоко преследовали еще десять лет на этих землях после войны украинских повстанцев. А после этого эти территории заселили так называемые «советские люди».

Поэтому лицо Галиции, и в том числе Львова, после Второй мировой изменилось. А еврейское лицо Галиции фактически исчезло. Сейчас вызовом является сохранять культурно-материальное наследие, литературу, культурные объекты как часть собственной истории, что еврейское сообщество сделало многое. В частности, если мы говорим об этом регионе, то там язык идиш существовал рядом с украинским и польским. Это был язык, на котором писали стихи, признавались в любви, на которой говорили многие.

Советских военнопленных заставляют закапывать братскую могилу после массового расстрела в Бабьем Яру, 1 октября 1941 года (фото : wikipedia.org)

Именно из-за убийства евреев сегодня язык едешь не разговорный. Сегодняшние украинские евреи, ассимилированные советским коммунистическим режимом, также подверглись ударам по культуре, как крымские татары, как украинцы.

Украинские евреи боялись после войны сохранять свой язык. И своих детей отстранили от этой культуры, потому что они видели, что Москва не даст дышать никому, как Москва не дает дышать нам сейчас во время нашего с вами разговора.

– Почему при Советском Союзе максимально умалчивалась трагедия Бабьего Яра? Это были преступления их врагов-нацистов.

– Резонный вопрос. Мы привыкли думать и не бояться, но коммунистическая диктатура была не менее ужасной, чем нацистская. Почему умалчивали? Потому что антисемитизм и украинофобия – это черты советского режима, и теперь – черты сегодняшнего путинского режима.

Антисемитизм был также в СССР. В нацистской Германии он был открыт, Гитлер открыто объявлял свои планы по убийству евреев. Он являлся государственной политикой. А в СССР антисемитизм был латентным, скрытым, как украинофобия. Коммунистический режим ненавидел личность, и жизнь человека никогда не являлась ценностью. А в Украине сейчас это ценность, за эти ценности мы боремся.

Советская политика запрещала выделять евреев среди жертв всех советских людей. Я застал это время и хорошо помню, как в еврейских семьях боялись говорить о Бабьем Яре, о голоде, об арестах. Это был язык коммунистического режима – врать. Как и в современной России: ложь с утра до вечера.

Геббельс говорил: ложь, сказанная сто раз, станет правдой. И это образец для российской античеловеческой пропаганды, жертвами которой являемся сегодня мы. Так же врали о Холокосте. Было определено Сталиным не говорить о судьбах евреев. Умалчивали и о судьбе военных пленных, судьбе ромов, принудительных рабочих. Целые группы людей были выброшены из советской культуры памяти.

В книге «Жизнь и Судьба» Василий Гроссман еще в 60-е годы писал, что советский и нацистский режим абсолютно одинаковы. А автору книги «Бабий Яр» Анатолию Кузнецову во время расстрелов евреев было 13-12 лет, он жил неподалеку. Он ходил и видел, как людей расстреливали. Как расстреливали тех, с кем он учился? Это был ужас. Но он помнил и ужас голода 30-х годов.

В советское время его книгу просто изнасиловали, вырезав из нее все, что касается преступлений НКВД. Кузнецову не простили, что он в 1969 году бежал в Великобританию, давал там интервью, заявлял о преступлениях коммунистического режима. Я думаю, безусловно, советские спецслужбы довели его до смерти.

«Отбор» венгерских евреев в Аушвице-II-Биркенау в оккупированной Германией Польши, май-июнь 1944 года, во время последней фазы Холокоста (фото: wikipedia.org)

– Ваших троих родственников также убили в Бабьем Яру, но в семье при советской власти об этом тоже не говорили? Как вы вспоминаете те времена?

– Мое детство – это было начало 1970-х. Мой отец прошел войну. Я был последним ребенком в семье, я своих родителей помню седыми. Я сыну потом говорил, что в моем детстве у меня не было родителей – молодых людей. Когда я пошел в первый класс, моему отцу было 55 лет. Мать и две сестры моего отца были убиты в Бабьем Яру.

То есть своей бабушки и двух теток я никогда не видел, только на фотографиях. И дома все боялись говорить об этом, я ничего не понимал. Я в публичном пространстве – в школе, среди друзей, в институте – об этом тоже не говорил.

Это был конфликт официальной памяти и памяти семейной.Когда есть официальная память, состоящая только из Октябрьской революции и битвы под Сталинградом, а одновременно есть память семей, а в ней – воспоминания о Холокосте, о Голодоморе, о других ужасающих преступлениях. Постепенно я понял, что подростком я жил в лживой стране. Сейчас нам важно понять, что Россия во время современной войны так же хочет нас вернуть в Сибирь, в ГУЛАГ, в концлагерь, вернуть нас во ложь.

Преступления коммунистического режима, в отличие от нацистского, не были осуждены мировым сообществом, поэтому безнаказанное зло возвращается. А потом я увидел, что судьба моей семьи – это типичная судьба еврейских семей того времени, когда людей отлучали от собственной культуры, заставляли молчать.